Поэтика мифа. Мелетинский
"Еврейство" Блума созвучно принятой Джойсом гипотезе В. Берара о семитической (финикийской) основе гомеровской "Одиссеи". Для Джойса существенна идея греко-семитического синтеза в генезисе европейской культуры, и еще больше - представление о Востоке как колыбели человечества. Но самое существенное основание для сближения Джойсом современных персонажей с гомеровскими - это то, что мифологические образы, согласно его концепции, в значительной мере порождены нашим воображением как рефлексы внутреннего мира и в этом смысле метафорически психологичны. Ярким проявлением этой концепции являются видения "Вальпургиевой ночи". Подобная материализация душевных импульсов, внутренних страхов и т. п. известна в литературе и до Джойса (например, разговор Ивана Карамазова с чертом у Достоевского и в какой-то мере даже ведьмы в шекспировском "Макбете"), но для Джойса она имеет принципиальное значение. Если в "странствиях" Блума в дублинской сутолоке может быть обнаружен более глубокий смысл - поиск своего места в жизни во враждебном мире и разрешение душевных и семейных конфликтов, то, по логике Джойса, и в морских странствиях Одиссея среди мифологических чудовищ, в его борьбе с женихами Пенелопы и т. д. можно усмотреть символику человеческой жизни и борьбы. И тогда, в свою очередь, выход Блума из дома от своей "Пенелопы" может быть описан в "гомеровских терминах", как начало странствования (пусть по городу и в поисках выхода из семейного кризиса), так же как и уход Стивена из башни, занятой Маллиганом и Гейнсом, - как бегство Телемака из Итаки, в которой хозяйничают "чужие" женихи Пенелопы. Помощь Блума Стивену, схваченному пьяными солдатами, это поддержка отцом - Одиссеем - сына - Телемака, а возвращение Блума к Молли вместе со Стивеном, как бы ставшим на мгновение его приемным сыном, "счастливый" финал современной "Одиссеи". При этом, конечно, не исчезает впечатление крайней приблизительности всех этих метафорических сближений.
В "Улиссе" кроме гомеровских используются столь же приблизительные немифологические параллели с субъективно-психологически истолкованными драмами Шекспира, с историей Ирландии и ирландского национально-освободительного движения и другие, восходящие как к мифологическим, так и к немифологическим источникам. Приблизительность эта косвенно указывает, что и шекспировские, и гомеровские, и иные параллели прежде всего выступают в функции некоей "решетки", условно приложенной к художественному материалу Джойсом, чтобы этот материал дополнительно структурировать, упорядочить (та же функция на стилистическом уровне выполняется лейтмотивами). Приблизительность, условность этих параллелей неявным образом подчеркивает ту психологическую и метафизическую универсальность, которая символизируется мифическими и иными параллелями.
