Евтушенко

Контрастны в "Улиссе" и "Волшебной горе" не только непосредственные эмпирические объекты изображения. Герои Джойса, находясь в сутолоке жизни, испытывают вольно или невольно сильнейшее отталкивание от окружающей среды, растущее осознание бессмысленности жизни и истории, а герой "Волшебной горы" Ганс Касторп в рамках своеобразного "герметического" эксперимента, погруженный в медитацию в условиях крайне ограниченного внешне, но интенсивного интеллектуального и эмоционального внутреннего опыта, ищет и находит и самого себя, и ценность, и смысл жизни.

В этом последнем пункте Ганс Касторп оказывается наследником гётевских героев - Фауста и Вильгельма Мейстера, а "Волшебная гора" - новейшей модификацией романа воспитания.

В какой-то мере романом воспитания может быть названо более раннее произведение Джойса, "Портрет художника в юности", но и там "воспитание" имеет в основном негативный характер и завершается почти полным отчуждением героя от окружающей социальной среды. В "Улиссе" тонкая художническая натура Стивена Дедалуса воспринимает всякую социальность как узурпацию, добровольно отказывается от дома, семьи, друзей, отвергает притязания и английской государственности, и католической церкви, и ирландских националистов, отказывается помолиться по просьбе умирающей матери и с презрением отворачивается от отца, связь с которым считает чисто внешнебиологической, формальной. Антисоциальность Стивена вполне логично распространяется на историю, от "кошмара" которой он бы хотел пробудиться. Представление о бессмысленности (и "тираничности") истории иронически противопоставлено заявлению директора школы Дизи, что история движется к великой цели - проявлению бога. Стивен разрабатывает и соответствующую эстетическую теорию (об этом говорится и в "Портрете художника в юности") о полной независимости эстетической эмоции. Негативность социального опыта подчеркивается судьбой другого героя "Улисса" - Блума, который не в состоянии упрочить те самые социальные связи, от которых Стивен добровольно отказывается. Образы Стивена и Блума как бы "дополнительны" по отношению друг к другу наподобие Дон Кихота и Санчо Пансы, с которыми они отчасти соотнесены. Стивен представляет юность, интеллектуальное начало, высшую духовность, искусство, а Блум - зрелость, эмоциональное начало, погруженность в материальную (экономическую и физическую) сферу жизни. И Блум, "маленький человек", плоть от плоти дублинской обывательской стихии, притом внутренне расположенный к социальности, также оказывается одиноким. Его одиночество в дублинской толпе отчасти мотивируется национальностью Блума, но само его "еврейство" прежде всего является метафорой социальной гонимости и неизбежного одиночества индивида в буржуазном обществе в духе, близком экзистенциализму. Одиночество Блума воспроизводится и в семье из-за потери интимной близости с женой после смерти сына, из-за ее измен с антрепренером Бойленом; их предстоящее свидание висит кошмаром над сознанием мечущегося по городу Блума. Амбивалентное отношение Стивена к матери и Блума к жене корреспондируют между собой так же, как уход Стивена от отца и потеря Блумом маленького сына Руди. Отношения "отец - сын", "мать - сын" и т. д., как и широко понимаемая тема "отцовства" (сюда включается своеобразное толкование творчества Шекспира Стивеном, сопоставляющим художника с богом-отцом, и многие другие мотивы), занимают в "Улиссе" огромное место, но никак не сводятся к подавленным инфантильным сексуальным комплексам, их "фрейдизм" довольно поверхностен. Иллюзорная и искусственная "реконструкция" семьи за счет возникших на мгновение отношений "приемного отца" и "приемного сына" между Блумом и Стивеном, так же как, в сущности, и "примирение" Блума с женой, прежде всего иронически подчеркивает их общую неукорененность в социуме и неизбывный хаос самой жизни.